Seasons. — 2010. — Март / апрель (№ 64).
Когда смотришь на портреты Флоранс д’Альден, думаешь, что такова идея съемки — перчатки, секаторы, теплица. И что эта
красивая женщина, которая предпочитает черный цвет и крупные украшения, занимается чем угодно, но только не
выращиванием роз.
текст Ольга Сергеева, фото Евгения Казарновская
Честно говоря, срезать розы Флоранс д'Альден не особо умеет — этим занимаются 13 работниц ее теплицы. Зато она знает, как построить теплицу, какой должен быть фундамент, сколько метров труб надо проложить, чтобы обогреть площадь в один гектар. А я вообще считаю, что женщина, которая знает, что такой один гектар — это уже героиня. А если она решает оставить успешный бизнес (Флоранс занималась много лет закупками сахара) и вкладывает деньги в дело, о котором ничего не знает — она любит риск. А если это дело — выращивание редких роз в деревне Бабынино Калужской области, то кто она?
Она — Флоранс. «Почему розы?», — спрашиваю ее. Флоранс пожимает плечами и улыбается: «Я решила этим заняться в 2006-м. Мне уже надоел этот сахар, и хотелось чего-то нового. Не то чтобы я обожаю возиться в саду, у меня и сада-то никогда не было, я с 1992 года живу в Москве, три года работала в Уссурийске — так что не до садов было. А с розами — какое-то интуитивное чувство. Я почувствовала, что надо заниматься этим. Мне захотелось выращивать розы, которых нет в России. Те розы, которые не едут сюда в течение недели из Латинской Америки, к примеру. И которые собираются вручную, а не сортируются машинным способом. Я поехала на самую крупную голландскую выставку и начала знакомиться с производителями. Конечно, я была для них крошечным клиентом, там же все в промышленных масштабах. Но нашлись владельцы небольших питомников с нишевыми сортами. И вот у них я купила саженцы, и у меня получилось три группы: первая — с ароматом садовой розы, вторая — необычной формы (пионовидные) и третья — необычной расцветки.
За два часа, что я провела в теплице, я успела познакомиться со всеми сортами роз Флоранс в лицо. В самом прямом смысле слова. Их здесь всего тринадцать — сортов. И к каждому Флоранс подводила меня и называла имя, объясняя свой выбор: «Вот у этой — невероятный аромат, как в бабушкином саду, да? Вот эта — редкого цвета, видишь, как будто из крафтовой бумаги, вот у этой форма — как на фламандских натюрмортах, у нее 80 лепестков, представляешь? Я могу рассказать о характере человека, увидев, какую розу он выбрал. Вот, к примеру, наши сиреневые розы — для богемы, для художников.» У Флоранс есть такой правильный баланс разума и чувства. Она не из тех одержимых страстью людей, которым ничего больше на свете не интересно. И в ее увлечении розами есть много спокойной реальности: «мне нравится рассчитывать баланс между влажностью и температурой, находя оптимальные условия для роста роз», «с работниками дружить нельзя — перестают работать», «я контролирую все вопросы — от стройки до работы с флористами». Флоранс знает, о чем говорит. Сначала она курировала процесс из Москвы, но когда прошлым летом приехала в теплицу, оказалось что все кусты почти погибли, и тогда она с семьей перебралась в Калугу. Нашла нового специалиста по розам — он регулярно приезжает из Франции, записала детей во французский класс калужской школы. А муж? «Франк — ди-джей, и ему все равно, где заниматься музыкой. И потом — мы же не навсегда в Калуге. Я не знаю, что дальше случится в моей жизни, через пять-семь лет. И это мне очень нравится.»
Seasons. — 2010. — Март / апрель (№ 64).
